- 15.02.2011
- 2553 Просмотра
- Обсудить
Продолжаю обзор работы Виктора Франкла «Сказать жизни «ДА!» : Психолог в концлагере».
4. Любовь.
Сегодня я хочу подробнее остановиться на роли любви в придании смысла жизни. Как же автор понимает любовь? В ответе на этот вопрос я буду много цитировать. И потому, что к словам автора трудно что – либо добавить, и потому, что одно чтение этих строк оздоравливает меня духовно и телесно. Слова эти учат тому, что такое Любовь и что такое любить.
Как это бывало – когда мы на рассвете шагали из лагеря на стройплощадку, на свои рабочие места? Звучит приказ: «Рабочая команда такая – то – шагом марш! Левой – два- три- четыре ! Передние – ровней ряд! Левой! Левой! Левой! Снять шапки!».
Я вспоминаю, и эти слова звучат у меня в ушах. «Снять шапки!» означало, что мы проходим через лагерные ворота. Прожекторы направлены на нас. Тот, кто не шагает прямо, не держит равнения в своем ряду из пяти человек, может рассчитывать на удар сапогом. Как и тот, кто из- за нестерпимого холода отважится натянуть на голову шапку прежде, чем это будет разрешено. И вот в темноте мы идем дальше, спотыкаясь о большие камни, по огромным лужам, вдоль улицы, ведущей к лагерю. Конвоиры беспрестанно орут на нас, подталкивают ружейными прикладами. Тот, у кого раны на ногах болят особенно нестерпимо, опирается на чуть- чуть более крепкого товарища. Мы идем молча. Ветер режет лицо, не дает говорить. Мы уткнулись подбородками в поднятые воротники своих ветхих курток. И вдруг идущий рядом со мной бормочет: «Ты, слушай! Если бы наши жены нас сейчас видели! Надеюсь, что в их лагере все же получше… И они, надеюсь, даже не представляют себе, что тут с нами»…
…И предо мной возникает образ моей жены…
Я вспоминаю, и эти слова звучат у меня в ушах. «Снять шапки!» означало, что мы проходим через лагерные ворота. Прожекторы направлены на нас. Тот, кто не шагает прямо, не держит равнения в своем ряду из пяти человек, может рассчитывать на удар сапогом. Как и тот, кто из- за нестерпимого холода отважится натянуть на голову шапку прежде, чем это будет разрешено. И вот в темноте мы идем дальше, спотыкаясь о большие камни, по огромным лужам, вдоль улицы, ведущей к лагерю. Конвоиры беспрестанно орут на нас, подталкивают ружейными прикладами. Тот, у кого раны на ногах болят особенно нестерпимо, опирается на чуть- чуть более крепкого товарища. Мы идем молча. Ветер режет лицо, не дает говорить. Мы уткнулись подбородками в поднятые воротники своих ветхих курток. И вдруг идущий рядом со мной бормочет: «Ты, слушай! Если бы наши жены нас сейчас видели! Надеюсь, что в их лагере все же получше… И они, надеюсь, даже не представляют себе, что тут с нами»…
…И предо мной возникает образ моей жены…
Километр за километром мы с ним идем рядом, то утопая в снегу, то скользя по обледенелым буграм, поддерживая друг друга, слыша брань и понукания. Мы не говорим больше ни слова, но мы знаем: каждый из нас думает сейчас о своей жене. Время от времени я бросаю взгляд на небо: звезды уже бледнеют, и там, вдали, сквозь густые облака начинает пробиваться розовый свет утренней зари. А пред моим духовным взором стоит любимый человек. Моя фантазия сумела воплотить его так живо, так ярко, как это никогда не бывало в моей прежней, нормальной жизни. Я беседую с женой, я задаю вопросы, она отвечает. Я вижу ее улыбку, ее ободряющий взгляд, и – пусть этот взгляд бестелесен – он сияет мне ярче, чем восходящее в эти минуты солнце.
И вдруг меня пронзает мысль – ведь сейчас я впервые в жизни понял истинность того, что столь многие мыслители и мудрецы считали своим конечным выводом, что воспевали столь многие поэты: я понял, я принял истину – только любовь есть то самое конечное и высшее, что оправдывает наше здешнее существование, что может нас возвышать и укреплять! Да, я постигаю смысл того итога, что достигнут человеческой мыслью, поэзией, верой: освобождение – через любовь, в любви! (Подчеркнуто мной. А.Ч.) Я теперь знаю, что человек, у которого нет уже ничего на этом свете, может духовно – пусть на мгновение – обладать самым дорогим для себя – образом того, кого любит. В самой тяжелой из всех мыслимо тяжелых ситуаций, когда уже невозможно выразить себя ни в каком действии, когда единственным остается страдание, - в такой ситуации человек может осуществить себя через воссоздание и созерцание образа того, кого он любит.
Но я увлекся. Трудно оторваться, читая эти проникновенные слова. Трудно что – нибудь добавить к ним. Когда я впервые читал эти строки, то остро почувствовал, что только любовь превращает мое существование в жизнь, придает смысл и окрашивает все, что есть вокруг меня, в теплые, радостные тона. Любовь к себе, родительская, дружеская, эротическая, любовь к Богу и истине… Ведь это возможность создавать, творить день за днем, час за часом. А что может быть выше, чем счастье творчества ? И что может быть прочнее любви, чувства, которое продолжает радовать и создавать смысл жизни даже под понуканиями и ударами охраны концентрационного лагеря?
Продолжение следует.
С уважением, Алексей Чащихин. 15.02.2011.
Теги
Похожие материалы
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.